Автор Дженнифер Грейсон погрузилась в программу обучения начинающих фермеров, а затем отправилась в путешествие по стране, встречаясь с другими фермерами-новичками, чтобы выяснить, как мы можем вырастить новое поколение.
Два года до начала пандемии COVID-19 я исследовала идею книги о ревайлдинге — субкультуре более известного движения за сохранение земель, где люди стремятся к доиндустриальному или даже допахотному образу жизни охотников-собирателей. Мои интервью включали выживальщиков, живущих на тропическом острове, энтузиастов примитивных навыков, создающих лесные школы, и гомстедеров, занимающихся натуральным хозяйством.
Я всю взрослую жизнь жила в городах, поэтому не требуется быть психологом, чтобы понять моё личное влечение к идее отказаться от растущей перегруженности жизни в XXI веке: постоянное вторжение технологий и медиа, социальная изоляция и одиночество, разрыв с природой, особенно его тревожное влияние на наших детей, нарастающие глобальные конфликты и ускоряющиеся природные катастрофы, подтверждающие наши страхи, что конечная игра изменения климата не только неизбежна, но и происходит сейчас.
Тем не менее, со временем я немного устала от мрачных предсказаний. Более важно, я сомневалась в их полезности. Каждый может чувствовать беспокойство в эти времена, но очень немногие из нас, включая меня, обладают возможностью или смелостью бросить всё, что они когда-либо знали, и жить в лесной хижине, охотясь и собирая.
Некоторые из решений, предлагаемых в мире ревайлдинга, были вдохновляющими, но я хотела иметь реальную цель здесь и сейчас, желательно такую, которая позволила бы мне чувствовать себя более живой и полезной, чем просто риторически рассуждать перед компьютером.
Я также осознала, что в своём стремлении вернуть прошлые способы жизни, традиционная пищевая культура была тем, что наиболее сильно меня зажигало. Итак, через шесть месяцев после начала карантина в Лос-Анджелесе, мой муж и я решили: «хватит мечтать», продали всё, что у нас было, и переехали с нашими двумя маленькими дочерьми в Центральный Орегон, где я случайно наткнулась на местное движение за здоровую пищу и поступила на новаторскую программу обучения фермеров. Погружённая стажировка была сосредоточена на регенеративном сельском хозяйстве — новом (на самом деле древнем) и комплексном подходе к выращиванию пищи, который восстанавливает почву и биоразнообразие и связывает углерод в земле.
Я освещала проблемы нашей индустриализированной пищевой системы более десяти лет, поэтому регенеративное сельское хозяйство было областью, которую я внимательно отслеживала. Книги и документальные фильмы указывали на его перспективы, поднимая тревогу о конечности интенсивного сельского хозяйства — предупреждая о исчезающей грунтовой воде и уменьшающемся количестве пригодной для использования верхней почвы в мире. Тем не менее, до того как я столкнулась с программой обучения в Орегоне, мне не приходило в голову взять дело в свои руки и рассмотреть мелкомасштабное устойчивое фермерство как реальную карьеру.
Через неделю работы на своей первой ферме я поняла, что это была самая радостная и удовлетворяющая работа, которую я когда-либо делала. Через два месяца нахождения на улице почти каждый день я чувствовала себя лучше физически и морально, чем когда-либо в своей жизни. Но настоящее преобразование произошло, когда я начала встречаться и узнавать о новых и целеустремлённых фермерах, пастухах и активистах продовольственной сферы, появляющихся по всей стране. Они не выросли в фермерских семьях; они пришли из различных слоёв общества, которые слабо представлены в сельском хозяйстве; и многие из них были гораздо моложе меня, не говоря уже о том, что они были на десятилетия моложе среднего американского фермера. Я была поражена их намерениями и изобретательностью. Они не обратились к этому образу жизни как к какой-то фантазии о возвращении к природе. Они выбрали устойчивое сельское хозяйство как осязаемый способ заняться экологическим активизмом и продовольственной справедливостью; для культурного восстановления; чтобы вновь соединиться с природой, едой и обществом; чтобы жить в соответствии со своими ценностями; чтобы делать «что-то значимое».
И в ходе экологического и социального переосмысления, вызванного пандемией — не говоря уже о крахе индустриальной цепочки поставок продовольствия — работа этих регенеративных фермеров стала более значимой, чем когда-либо прежде. Они заполнили пустоту на фоне пустых полок в супермаркетах и длинных очередей за едой, и кормили миллионы американцев не просто пищей, а самой вкусной едой, которую многие из нас когда-либо пробовали. Они наблюдали за тем, как сотни тысяч людей умирали от COVID из-за различий в питании, и продолжали бороться за финансирование и продовольственный суверенитет. И я начала задумываться: как мы можем масштабировать «великое поколение» устойчивых мелких фермеров?
Как бы выглядела эта страна, преобразованная широкой сетью устойчивых местных пищевых систем, которые восстанавливают окружающую среду и обеспечивают доступ к здоровой, свежей пище для всех?
Эти два вопроса запустили меня в путешествие по написанию этой книги. Но только позже я узнала об их срочности. В ближайшее десятилетие 400 миллионов акров американских сельскохозяйственных земель — почти половина всех сельскохозяйственных земель в Соединённых Штатах — станут доступны, поскольку старшее поколение американских фермеров уйдёт на пенсию или умрёт. Тем временем волна новых фермеров, стремящихся управлять этой землёй, сталкивается с практически всеми возможными препятствиями: доступ к доступной земле, доступ к капиталу, достойный доход и миллиардеры и корпорации, которые сейчас с невероятной скоростью захватывают сельскохозяйственные угодья.
И всё же есть надежда: крупное сельское хозяйство может быть нормой в Соединённых Штатах, но мелкие фермеры по всему миру производят около трети всей пищи на фермах площадью пять акров или меньше.
Исследования показывают, что до 90 процентов американцев можно кормить полностью продуктами, выращенными в радиусе 100 миль от их места жительства. Проект Regeneration подчеркивает регенеративное сельское хозяйство и другие методы природного земледелия как критические стратегии в плане обратного изменения глобального потепления. И человеческий потенциал существует: число новых, начинающих и молодых фермеров увеличивается последние 10 лет, что является беспрецедентной тенденцией за последнее столетие.
Я пришла к фермерству как посторонний человек, и в этом-то и суть. Двести лет назад почти все мы жили и работали на земле, которая нас кормила (хотя не все по своей воле). Даже сто лет назад одна треть из нас так делала. Сегодня это число составляет один процент. И всё же сейчас так много из нас жаждет чего-то, что мы не можем назвать, нематериального, чего мы даже не осознаём, что утратили. Это наша связь с нашей едой, этой самой основной человеческой потребностью, и именно это связывает нас со всем остальным.
Это истории нового, разнообразного поколения аграриев, разворачивающих альтернативное видение будущего, если только больше из нас присоединятся к этому призыву.
